Петровская
Эпоха. Первая
грузинская колония в Москве.
О Петре I, его деяниях, как известно, написано много книг, в том числе русскими и западноевропейскими историками. Казалось бы, не осталось деталей из биографии великого российского венценосца - реформатора, которые не стали объектом внимания исследователей его жизни и деятельности. Тем не менее, в результате обстоятельных изысканий современных историков, особенно в последнее время, в научный оборот включен малоизвестный или вовсе не известный фактический материал; который не только уточняет и детализирует отдельные, уже знакомые нам эпизоды из жизни Петра I, но и косвенно восполняет также наши сведения об отношениях между Петром I и Александром Багратиона, включая период их совместного путешествия по Западной Европе. Новые документальные данные, безусловно, способствуют достоверным научным выводам и обобщениям о личности Петра I и о его более чем полувековой жизни н деятельности.
Этой важной цели во многом созвучна предпринятая в нашем исследовании попытка: наряду с изложением основных этапов жизни и деятельности А.А. Багратиона, сквозь призму его дружеских отношений с великим сверстником и однокашником Петром I оттенить такие человеческие качества последнего, как искренняя братская привязанность и верность дружбе, которые были присущи молодому русскому царю вопреки, в общем-то, жесткому его характеру. Это, пожалуй, несколько необычный ракурс для характеристики личности Петра, но не лишенный, как нам кажется, познавательности и даже научного интереса,
Многократно подтвержденные документально тесные дружеские взаимоотношения между Петром и Александром Арчиловичем Багратиона, переплетавшиеся с насущными и первостепенными государственными интересами тогдашней России, дают основание воспринимать Грузинского царевича в качестве не только ближайшего единомышленника русского царя, но даже некоего его «второго Я». На это амплуа в петровском окружении, как нам кажется, с меньшим основанием, чем Александр Арчилович, мог претендовать разве только Александр Данилович Меньшиков, который и воплотился в исполнителя этой роли после пленения грузинского царевича.
Грузия, как одна из древнейших стран мира, отображенная в библейской истории и занимая центральное место на Кавказе, всегда являлась предметом вожделения завоевателей разных мастей. Эту небольшую страну с ее древним народом, отчасти расположенную в горах и у подножия Кавказского перешейка, а отчасти омываемую волнами Черного моря, в разное время именовали по-разному - И6ерия и Колхида, Георгия и Гюрджистан, Грузия и Сакартвело (страна картвелов грузин). Почти вся земля многострадальной Грузии особенно пространная и в теплое время цветущая территория срединной Картли, являвшейся частью античной Иберии, обильно пролито кровью не только ее недругов, но и самих грузин, полегших здесь в схватках за свою национальную независимость. Немало из них сложили головы, к сожалению, и в междоусобицах как следствии тогдашней расстановки политических и социальных сил в стране. Увы, Грузию - эту некогда единую и мощную державу Кавказа и всей Передней Азии, в которой христианство стало государственной религией еще в начале в I в., - разъедала, особенно в позднефеодальный период, губительная болезнь партикуляризма. Именно этот «недуг» предопределил необходимость создания в середине Картлийского царства крупного феодального образования - царского домена Самухранбатоно с центром в селении Мухрани.
В пояснение этого факта следует отметить, что XV век явился водоразделом в более чем двух тысячелетней истории Картлийского царства. Когда централизованное единое грузинское феодальное государство во главе с монархом, носившим титул «Царь всея Грузии», распалось на три самостоятельных царства - Картлийское, Кахетинское и Имеретинское, а также на три владетельных княжества - Самцхе-Саатабаго, Одишское (или Самегрело) и Гурийское. Оные вместо согласованных действий против врагов часто ополчались друг против друга, нанося тем самым существенный урон общенациональным интересам. Таков был, увы, итог многовекового поступательного развития Грузии как классически развитого христианского феодального государства на стыке Запада с Востоком, олицетворявшего некий симбиоз их взаимовлияния в самом высоком смысле этого понятия.
Следует отметить, что поступательность и тесный характер взаимоотношений Грузии с западным миром во многом стимулировались представителями правящей в Грузии с IX в. династии Багратиона; среди знаменитых европейских династических родов (Капитонов и Каролингов, Габсбургов и Гогенцоллернов, Стюардов и др.) занимала особое место благодаря не только древности происхождения, но и исторической судьбе. Согласно традиции, передававшейся из поколения в поколение, Багратион начало своего рода связывает с «четвертым коленом» потомков библейского царя и пророка Давида и Вирсавии («Бестабе»). Этим и объясняется присутствие библейской символики, как в родовом гербе, так и в титула туре грузинских царей - Багратиони («потомок Иесея, Давида, Соломона, Панкратия» - т.е. Баграта, родоначальника фамилии)
Существуют различные версии о происхождении династического рода Багратиона, в том числе свидетельства древних греческих, армянских, грузинских и других историков и летописцев. Среди них некоторые с течением времени приобрели легендарный характер, не утратив, тем не менее, научно-познавательного интереса. О происхождение рода Багратиона сказано, например, в русском документе второй половины XVIII в., озаглавленном – «Родословная Иверских царей». Как удалось установить, этот документ является «авторизованным» переводом на русский язык начальной части «Хроники» грузинского летописца XI в. Сумбата Давидовича: «Род Иверских царей произошел от царя и пророка Давида, коего родословная до Иосифа, мужа блаженная Марии, из священного писания всем известна. Ныне не должно припомнить, что Иосиф имел брата под именем Клеофаса, коего святым именовали (может быть, тот Клеофас, коему по воскресении на пути из Емах явился Спаситель). Оной Иосиф и Клеофас были дети Иакова. Иосиф умер бездетным, а Клеофас родил Наума, от Наума родился Зата ... (двадцать первым потомком по прямой линии после Зата. - Д.В.) от Гада родился Азер, от Азера родился Исаак, от Исаака родился, Дан, от Дана родился Соломон. От Соломона родился семь сыновей.
Сии семь сыновей из Иудеи отведены были в залог в главной Иверского государства город Еленцес называемой, коих купила царица Рахил. Узнав о славном тех братьев от Давида происхождении, но кои не были христиане, сия христианская государыня приложила всевозможное рачение о наущении их христианской вере и о обращении от жидовства к православию. В святом крещении дала старшему имя Панкрата, оказав великую честь и приятство к славному поколению царя и пророка Давида.
Прежде же в сем Иверском государстве цари называлась Хосройани, из коих первый царь Мириан, оставил идолопоклонство, принял христианский закон во время Константина Великого. По сем царе царствовали I9 царей, между коими последний был Арчил. Сей произвел на свет одного токмо сына князя Стефана, которой на сражении от персидского царя Алимаса убит; здесь пресекся род Хосройанских царей. По смерти Арчила осталась вдова, объявленная царица Рахиль, в самых цветущих ее летах. Сей оставшиеся государственные князья и вельможи по смерти царя равное оказывали послушание; но между собою производили многие жестокие войны, от коих все государство опустошено и даже до конечного разорения доведено было. Видя сие, князья повиновались повелению царицы и согласились с двумя своими патриархами, кои в то время имели власть над духовными только делами, избрать себе царя. Никого другого достойнее избрать они не могли на царское достоинство, кроме Панкрата, царицею Рахилею крещенного и ведущего род свой от Давида. Вследствие того Еленцы послали вестников к царице и новому царю, коих с покорностью просили скипетр И корону Иверскую принять и над ними милостиво правительствовать. И так царица отпустила его с великолепным царским украшением для коронования и принятия присяги. По совершении того царь женился на ней, от коих род еще и поныне ведется. Сие произошло в лето от сотворения мира 66123-го по счислению Июдейскому (615 г. Н.э. - д.в.) Царь Панкратий родил Стефана, которой по нем и наследовал. За сим последовал Адарнас(э), сын его, который умер без наследника. Тогда Гурам Стефанов сын, получил скипетр (далее идет родословная наследников Гурама Багратиони ... - д.В.).
Согласно другой версии о происхождении рода Багратиона, восходящей к концу первой трети XVII в., «во времена христианских императоров Константинополя они [грузины] всегда пребывали с ними [императорами] в дружбе и согласии. Между ними заключались браки. И однажды, когда во времена императора Юстиниана Великого прервалась мужская линия их королей, они просили его, чтобы он почел за благо отдать в жены дочь почившего их короля сеньору города Вавилон, которого звали Афанасий Адармас, потомку рода Давыдова, И говорят, что после заключения этого брака от этого короля по прямой мужской линии идет династия королей Иберии, не прерываясь, до сего дня».
Эта справка подтверждается грузинскими источниками. Так, в генеалогическом древе восточно-иберийских венценосцев, воспроизведенном в приложении к первой части «Истории Грузии» Вахушти, 34-м царе указан наследник Вахтанга I (Горгасали) Дачи (499-514), у которого было четверо детей. Младшая дочь, согласно древу, и была выдана замуж за первого в Грузии представителя династии Багратиона, который, однако, назван не Афанасием Адамсом, а Гварамом. На основе древнегрузинских летописей Вахушти вкратце так комментирует этот факт: «Наследники Бакура [царя Иберии] не могли владеть престолом; [они] пребывали в Эрети-Кахети, [тогда как] наследники Мирдата сидели в Кларджети, а персидский ставленник [или марзпан] распоряжался в Картли и Сомхити ... Впоследствии в Персии произошел мятеж, и картлийские Эристави [воспользовавшись этим] попросили греческого кесаря дать им родственника своих царей [в мужья] для внучки Вахтанга Горгасали, и он [кесарь] послал к ним куропалатом Гварама». Между тем, одно из самых ранних утверждений о родстве представителей грузинской династии Багратиона с библейским царем Давидом восходит к византийскому императору Константину VII багрянородному (912-959). Согласно свидетельству М.Ф. Броссе, в своем сочинении об управлении империей и о соседних с Византией странах (952) он (император), в частности, писал: «Следует знать, что куропалаты Иберии похваляются своим происхождением от жены Вирсавии, которую совратил пророк царь Давид, и связывают себя с Давидом через одного из его потомков от этой женщины и потому считают себя родственниками пророка Давида, а следовательно - и происходившей от него же Богоматери, Этим объясняется и то, что владетели [восточной] Иберии, по обычаю древних евреев, не считают тяжким [грехом] сочетаться браком с родственником. По их словам, они выходцы из Иерусалима и благодаря нашей мощи обосновались в персидском крае, которым и ныне владеют».
На протяжении более чем тысячелетнего пребывания на грузинском престоле представителей рода Багратиона вопреки суровевшим испытаниям, выпавшим за это время на долю многострадальной Грузии, как уже отмечалось, преемственность этой грузинской династии не прерывалась вплоть до ее упразднения после присоединения Грузии к России. Любопытно следующее обстоятельство: когда страну порабощали ее мусульманские соседи, в том числе Персия и Турция, они непререкаемо считались с тем, что даже в условиях распада единой Грузии на три царства. Ее народ ни в одном из них не воспринимал в качестве законного царя никого, кроме действительного представителя рода Багратиона, пусть даже омусульманившегося под влиянием обстоятельств. Такова была традиция, с которой вынуждены были считаться даже злейшие враги грузинского государства.
В русле процесса постепенной политической деградации Грузии, которая подвергалась постоянным вражеским нашествиям, особенно со стороны персов и турок, находилось, в частности, образование в начале XVI в. Самухранбатоно обширного удельного поместья в центре Картли, насчитывавшего около 60 селений и до 1О тыс. крепостных крестьян. им владели, как правило, братья или племянники картлийского царя, которые стали именоваться Мухранбатони (буквально: владетель Мухрани) или Багратиони - Мухранскими. В истории позднефеодальной Грузии имели место случай, когда в связи с отсутствием прямого наследника престола в Картли на него претендовали представители именно этой ветви династического рода Багратиони, которые особенно активно выдвинулись на арену политической жизни страны в XVII в.
В начале 30-х годов XVII века, в связи c пресечением прямой линии Картлийских царей престол в Тбилиси занял шахский ставленник, омусульманившийся представитель рода Багратиони Ростом. В представленной выше «Родословной Иверских царей» об этом эпизоде из истории Грузии сказано: «Тогда персидский царь некоего магометанского царя по имени Ростом сделал королем [Картли], но коего ниже [придворные] царские, ниже подданные за царя признать не хотели. По сем Вахтанга, Тамуразова сына, возвели на престол, который родил сына Арчила Вахтангвевича».
Таким образом, с 1658 г. картлийский престол занял один из самых колоритных представителей БагратиониМухранских Вахтанг V, нареченный персами Шахнавазом, Как прозорливый политик, Вахтанг V стремился ограничить феодальную раздробленность Грузии, способствовать централизации политической власти в ней для более эффективного противодействия врагам. Интерес к личности Вахтанга V и его деятельности обусловлен не только тем, что он был дедом Александра Арчиловича Багратиони, но и особенно тем, что он стал вдохновителем патриотических и просветительских начал. Которые были столь характерны для его наследников, сохранивших картлийский престол в своих руках вплоть до начала 40-х годов XVIII в.
Ко времени восшествия на престол Вахтанг V был отцом многочисленного семейства, которое насчитывало шесть сыновей и двух дочерей. В 16б1г. Вахтанг, воспользовавшись осложнением политической обстановки в соседнем Имеретинском царстве, ввел туда войска и возвел на престол своего сына 14-летнего Арчила. В условиях резко обострившихся в Имерети отношений между двумя противоборствующими придворными партиями, каждая из которых добивалась воцарения своего ставленника, значительная часть имеретинского дворянства, под впечатлением военной мощи Вахтанга V положительно отнеслась тогда к восшествию на престол Арчила Вахтанговича, как представителя картлийской ветви рода Багратиони. Поэтому Арчила и Вахтанга с Большими почестями приняли в столице Имерети Кутаиси, где и был коронован юный царь.
В силу заключенного в 1555 г. между Турцией и Персией, так называемого, Амассииского договора, позднее подтвержденного также и договором 1639 г., Грузия была поделена между ними на сферы политического влияния. И поскольку Арчил был представителем восточно-грузинского царства, находившегося в сфере влияния Персии, он не удержался на имеретинском престоле более двух с половиной лет, так как вследствие козней протурецки настроенной части имеретинского дворянства и по требованию султана, поддержанного шахом, Вахтанг V вынужден был отозвать сына в Картли. После этого Арчил был вызван в Персию (1663), где, приняв по принуждению шаха Абасса II магометанскую веру, получил в 1664г. кахетинский престол. Тем самым Вахтанг V практически объединил восточно-грузинские царства Картли и Кахетии, сохранив определенное влияние и на западногрузинские государственные образования. Вот как характеризует личность Вахтанга V и его деятельность один из его правнуков, выдающийся грузинский историк и географ Вахутти Багратиони: «А этот царь Вахтанг был мужественным, доблестным, испытанным в боях, отважным, избранным в рыцарских играх, умевшим слушать, умным в разговоре и в размышлении, щедрым, жаловавшим вдов и сирот, гневным, справедливым и милостивым, счастливым и Боголюбовым. Он укрепился в Картли и Кахетии, имерами иногда владел [он], а иногда служили и слушались [его], месхи подчинялись. Он застроил и обогатил Картли, Триалети, Ташири, Абоци, которые не были заселены, расширил веру христианскую ... , вновь ввел исповедь и причащение». В своем отзыве о прадеде царевич Вахушти, живший в XVIII в., не преувеличивает его достоинств. В самом деле, основу государственной и религиозной деятельности Вахтанга V, вопреки его показным верноподданничеству шаху и приверженности к магометанской вере, составляло его подлинно патриотическое стремление вызволить Грузию из тупика феодального партикуляризма, который столь губительно оказывался на ее политическом положении и внутренней жизни. В сущности Вахтанг V в какой-то степени являлся не столь откровенно последовательным, но все же приверженцем политики своих выдающихся предшественников Теймураза I и Георгия Саакадзе -непримиримых борцов за независимость Грузии, против засилья иноземных захватчиков.
Жизнь и деятельность Вахтанга V, деда Александра Арчиловича Багратиони, оставила заметный след не только в политической истории Грузии, но и в многогранной ее культуре. Это обстоятельство, безусловно, положительно сказалось на всей атмосфере детских и юношеских лет царевича Александра. Выросшего в обстановке глубочайшего почитания имени прославленного деда. Подчеркнуто уважительного отношения к его к прямым потомкам, почти каждый из которых занял впоследствии более или менее значительное место в истории позднефеодальной Грузии.
Многие из уникальных памятников грузинской культуры и зодчества сохранились благодаря Вахтангу V, способствовавшему их восстановлению, оснащению и превращению в места паломничества христиан. Чтобы удостовериться в этом и к тому же восполнить весьма скудный фактический материал о детских годах Александра Арчиловича, не представляется лишним. Бегло обозреть некоторые из этих памятников, рядом с которыми вырос юный царевич и которые имеют прямое отношение к его знаменитому деду и членам его семьи. Известный в истории Грузии Тбилисский храм Анчисхати, построенный в VI в., служил подворьем католикосов - патриархов грузинской автокефальной церкви, местопребывание которых было в древней столице Грузии - Мцхета. На протяжении веков храм неоднократно подвергался ограблениям и разрушениям завоевателей. Наконец, как сообщает известный знаток и ценитель грузинской старины историк XIX в. Платон Иоселиани, в царствование Вахтанга V Шахнаваза его дядя католикос Доментий при помощи царя в 1675г. построил колокольню храма, полностью восстановил его для богослужения и «поставил в нем древнейшую икону Спаса, привезенную из местечка Анчи. Кафедрального для Анчийских епископов в Саатабаго - Месхииском ... которое отторгнуто турками от единения с Грузиею» в XVI веке.
Согласно этому же источнику, указанную древнюю икону отождествлял со знаменитой в христианском мире Одесской, которая была утрачена во время нашествия крестоносцев на Константинополь и, «чудом, уцелев, хранилась потом в Анчи, на территории бывшего древнегрузинского образования Тао-Кларджети, когда впоследствии Вахтанг V за большую сумму [1800 марчили] приобрел ее у армянских купцов. По имени этой иконы получил название и сам тифлисский храм Анчисхати, т. е. церковь иконы Анчийской, В смутные времена [при нашествии врагов] икона хранилась в семье дочери Шахеаваза Елены и ее супруга, известного картлийского феодала Гиви Амилахвари».
Священные грузинские реликвии имели отношения и к другим членам семьи Вахтанга V. Так, среди драгоценных украшений знаменитого тбилисского кафедрального собора Сиони значатся икона Сионской Божией Матери и крест равноапостольной Нины. На самой иконе, вокруг влагалищ для мощей есть надпись: «Святая равноапостольная Нина, предстательствуй в настоящей и будущей жизни царю Арчилу, который в жертву и моление души моей и царства нашего в преуспеяние украсил икону сию. Древо жизни, не лиши меня жизни, но, как первого отца нашего Адама, всецело храни меня: имей под охраною и покровом в настоящей и будущей жизни; также и вы, сонмище мучеников, молитесь Богу за царя Арчила. В год Хроникона 395 [1677 от р.х.]»
Другая икона св. Нины из того же Сионского собора ранее была принадлежностью Ниноцминдской кафедральной церкви в Кахетии. Над золотым окладом (иконы) есть следующая церковными буквами надпись: «Святая равноапостольная Нина, предстательствуй в здешней и будущей жизни мне, царю Арчилу, который пожертвовал сие в упокой души моей, и царствования нашего в укрепление украсил сию Икону».
Согласно свидетельству П.И. Иоселиани, «из этого же Сионского храма взята в Москву царем Арчилом [в 1681 г.] та митра манглийских епископов, которая по надписи на ней указывает на время создания ее. При царице Русудани [1223- 1242] и в которой хранился и доныне хранится гвоздь Господень, присланный Константином Великим в дар царю Мириану [318-342] и находящийся доныне в московском в московском Успенском соборе. Митра эта с святынею гвоздя после царицы Тамары ... перенесена в тифлисский Сионский храм по случаю cмyт от монголов, и потом турок, волновавших епархию манглийских иерархов».
Наряду с вышеотмеченными реликвиями памятниками грузинской истории, с которыми столь непосредственно увязывались имена Вахтанга V и членов его семьи, следует упомянуть также два великолепных царских дворца в самой цитадели старого Тбилиси. Там родился царевич Александр и прошел его детские годы в обстановке не только глубочайшего почитания религии, но и светских увеселений. Сохранилось лишь подробное описание одного из этих дворцов, ранее принадлежавшего предшественнику Вахтанга, царю Ростому. Описание принадлежит перу известного французского путешественника Жана Шардена, посетившего Тбилиси в начале 70-х годов XVII века. Наряду с первым графическим изображением столицы Грузии он же, Шарден, оставил впечатляющую зарисовку пиршества во дворце Ростома в царствование Вахтанга V. Говоря о Тбилиси как о столице Грузии того периода, Ж. Шарден, в частности, в 1671 г. писал: «Он город прекрасный, окружен красивыми и крепкими стенами. Есть прекрасные здания в Тифлисе. Магазины очень хорошо строены и содержатся чисто. Окрестности Тифлиса украшены многими зданиями, созданными для удовольствия и летнего пребывания. Много прекрасных садов. Самый большой сад тот, который принадлежит царю [Вахтангу V]. Он богат всем тем, что только служит украшению сада. Город населен. Там столько иностранцев, сколько нет ни в каком месте мира ... Торговля большая. Дворец царя обширен и великолепен; достоин столицы царства».
Шарден, ссылаясь на собственные источники считает, что одними из первых в самом начале царствования Вахтанга V, в 1658 г., грузинскую столицу посетили вселенские иерархи - патриарх Иерусалимский Паисий и патриарх Антиохийский Макарий, сопровождавшими их людьми. Один из них, сын патриарха Антиохийского Макария, Павел Алеппский, также оставил описание Тбилиси и подробностей этого путешествия вселенских патриархов.
Оба иностранца, посетившие Тбилиси в XVII веке почти в одно и тоже время, ссылаются на то, что Вахтанг V стоял за возможное в тех условиях расширение связей с западноевропейскими странами. Французский путешественник Жан Шарден, например, излагая вкратце содержание своей беседы с царем Вахтангом, отмечает его желание иметь контакты с просвещенным западно-христианским миром, способствовать развитию торговли с ним и притоку в Грузию европейских купцов. Однако это свое пожелание он выразил устно, воздержавшись от официального послания к западноевропейским венценосцам, опасаясь осложнения своих отношений с шахом. Следует отметить, что тенденцию Вахтанга V на сближение с западноевропейскими странами, но уже в иной политической обстановке, успешно продолжили его сыновья, внуки и правнуки.
Но насколько политически предусмотрительными оказались наследники и потомки Вахтанга V Шах Наваза, и в их числе его сын Арчил Вахтангович? Ответ на этот вопрос отнюдь не однозначный, тем более что некоторые из них совершили в своей деятельности досадные политические промахи. Из предыдущего повествования известно, Арчил II, вернувшись из столицы Персии, где по настоянию шаха он вынужден был чисто формально принять магометанскую веру, в 1664г. занял престол в Кахетии и в начале своего царствования проявил себя не только политическим единомышленником своего отца, но и довольно энергичным и целеустремленным монархом. Его права на кахетинский престол оспаривал законный претендент на его замещение. Это был представитель кахетинской ветви династии Багратион, внук Теймураза I, царевич Николай Давидович (около 1640/45 -1709). Он в грузинской истории известен под именем Ираклия I, который с конца 1653 г. находился при дворе русского царя. К тому времени, когда престол его предков оказался временно не занятым, прибыл из Москвы в Грузию и пытался завладеть им при помощи верноподданных его деда грузинских горцев - тушинцев, но в единоборстве с Вахтангом V и Арчилом потерпел поражение и вынужден был вернуться в Россию.
Тем временем Вахтанг добился того, что кахетинцы присягнули на верность Арчилу, который стал управлять страной в духе политики своего отца. Он перенес столицу Кахети из Греми в Телави, благоустроив город многими новыми зданиями; обновил церкви, дав пастве достойных пастырей; навел порядок внутри страны и на ее границах, положив предел разбойничьим набегам горских племен. Благодаря заботам Арчила к началу 70-х годов XVII века в Телави за сравнительно короткий срок был построен новый царский дворец с придворной церковью. Незадолго перед этим он женился на внучке Теймураза I и сестре своего политического соперника царевича Николая Давидовича Кетеван Давидовне, укрепив тем самим свои легитимные права на кахетинский престол. Как сообщает Вахушти, это произошло в 1667 г., год смерти персидского шаха Аббаса II, которому наследовал шах Сулейман. «В этом же году по настоянию Арчила вызволил царь (Вахтанг V) у Ахалцихского паши дочь Датуны, Кетеван, привел в Тбилиси и справил свадьбу славную». Кетеван Давидовна родила Арчилу Вахтанговичу дочь, Дареджан, и трех сыновей - Александра, Мамуку и Давида (двое младших сыновей скончались в сравнительно раннем возрасте).
Царевна Дареджан Арчиловна была старше своего брата Александра приблизительно на пять лет. Так случилось, что в самом раннем возрасте ее судьба соприкоснулась с насущными политическими интересами своей семьи: во имя укрепления позиций Арчила Вахтанговича в качестве кахетинского царя Вахтанг 5 способствовал его породнению с могучим владетелем Самегрело Леваном Дадиани. Согласно свидетельству Вахyшти, «[Шахнаваз] предложил Левану Дадиани женить сына его Манучара на дочери сына своего Арчила, Дареджан. Сей Леван, послал сына своего [в Картли], и прибывшего Манучара женили на Дареджан, хотя мальчику и девочке было по семь лет.. Таким образом, породнение правящих фамилий в Картли и Самегрело хотя и состоялось, но последовавшие за ним политические события в Грузии, задолго до совершеннолетия сочетавшихся браком, уготовили им разные судьбы, превратив их брачный союз в фикцию.
В новопостроенном Телавском царском дворце, равно как и в фамильном поместье Самухранбатоно, и в тбилисских дворцах Вахтанга V, его внуки - царевич Александр и его старшая сестра, Дареджан Арчиловна, получили блестящее по тому времени первоначальное воспитание и образование. В пояснение этого факта следует сослаться не только на то, что их отец (Арчил II) и прадед с материнской стороны (Теймураз I) являлись поэтами тогдашней Грузии, но и на то, что именно царь Арчил - литератор и историк - был носителем и глашатаем новых для второй половины XVII в. педагогических идей. При этом Арчил особую роль отводил учителю-наставнику, способному привить ученику любовь к знаниям и необходимые качества широко образованного человека и достойного члена общества. В отсутствие такого наставника, по мысли Арчила, следовало прибегнуть к помощи Священного писания: чтение Библии он считал прямой обязанностью молодого христианина. Вот совет Арчила на этот случай:
Если нет наставника, обратись Священной книге,
Вчитайся и познай ее суть,
Суть глубокую, способную преобразить тебя
Мудрость привить и к праведной жизни приобщить.
Как педагог и просветитель, Арчил ратовал именно за широкую образованность молодых людей, за их способность не замыкаться в национальных рамках и через посредство «чужих» языков общаться с представителями других стран и народов во имя того, чтобы привить соотечественникам тягу к просвещению, литературе и прогрессу в широком смысле слова:
Кто сколько знает языков, и сколько книг читал,
Настолько выше нравом он, способен постигать
Суть вестей с разных дальних стран.
Ведь при обильном разноречъе нет способа иного,
Быть понятным и довести до сведенъя другого,
И мысль свою, и думу.
Следует отметить, что почти 20-летнеее царствование Вахтанга V и сравнительно небольшой период царствования Арчила в Кахетии положительно воздействовали на многие стороны общественно-политической и культурной жизни Восточной Грузии. Отец и сын покровительствовали развитию образования, науки, литературы и искусства. В годы их правления наметились, в частности, значительные сдвиги в возрождении основ грузинского феодального права, развитии медицины, театрального искусства. Наряду с возведением архитектурных памятников (некоторые из них сохранились до наших дней) высокого уровня достигли стенная роспись и элатокузнечество.
Именно в эти годы четко обозначилась предвзятость противостояния ущербному для грузинских национальных интересов персидскому влиянию предшествующего периода на местную общественную жизнь. В русле этой тенденции находилось расширение сети общеобразовательных школ, в том числе основанных католическими миссионерами, которые стремились привнести в процесс обучения детей европейскую методику образования. Появился целый ряд образцовых литературных произведений историко-патриотического направления таких авторов, как Арчил, Иосиф Тбилели, братья С. И Б. Таниашвили, Пешанги и др., которые испытали большое влияние творчество Руставели, Теймураза I и свода грузинских исторических летописей «Картлис цховреба» («Житие [т.е. История] Картли»). Не случайно в эти же годы были предприняты практические шаги в целях восстановления зарубежных очагов грузинской культуры, в частности в знаменитом среди грузин Крестовом монастыре в Иерусалиме, а также в грузинских монастырях на Афоне и Синае.
В наметившемся процессе духовного возрождения грузинского народа особое место занял Арчил Вахтангович, который выступил активным поборником национальной культуры. Его государственная деятельность и поэтическое творчество способствовали укреплению патриотических устоев в общественной жизни, так и в литературе. Наряду с четко обозначенным дидактическим аспектом творчество Арчила пронизывает стремление к политическому осмыслению современных событий. Он бичевал, в частности, близорукую политику некоторых грузинских царей и многих представителей княжеского сословия, способствующую дроблению страны и усугублению ее отсталости. Любопытно, что Арчил ориентировался на крестьянство, которое в большей степени, чем другие сословия, страдало от войн с иноземными завоевателями. По мнению Арчила, именно крестьянство могло бы спасти страну, если ему гарантировать условия мирного, безопасного существования («Если вымрет крестьянство, Грузия падет», -отмечал он). Арчил мечтал об объединении разобщенной Грузии, о возобновлении ее былого могущества. Он боролся за самобытность национальных традиций и чистоту грузинского языка, выступал против консервативных и инородных для Грузии норм восточного образа жизни, под губительным влиянием которых находились многие его предшественники и современники.
Наконец, Арчил явился одним из вдохновителей идеи основания в Тбилиси первой грузинской типографии и развития книгопечатного дела в Грузии. Следует отметить, что к тому времени в книгохранилищах и монастырях Грузии хранилось множество образцово оформленных, украшенных национальным орнаментом и миниатюрами рукописных грузинских книг как духовного, так и светского содержания. Весьма высоким был и каллиграфический уровень этих книг, но, тем не менее, они неоспоримо свидетельствовали о том, что даже при высокоразвитом искусстве рукописной книги она не способна была охватить массового читателя, включая многочисленную паству грузинских церквей и монастырей. Именно в связи с этим у просвещенных представителей грузинской общественности возникла мысль о необходимости приобщения грузинского читателя к достижениям печатного станка.
О том, какие, в какие практические дела трансформировалась идея Арчила и его единомышленников по созданию первой типографии в Грузии, будет рассказано в последующих разделах исследования. Тем не менее, любопытно отметить, что примерно с начала царствования Вахтанга V, а затем и его сыновей, более интенсивно, чем предыдущий период, ученые мужи Грузии, особенно в Картлийском царстве, стали заниматься собиранием и восполнением находящихся в разных монастырях и церквах переводов на грузинский язык отдельных разделов Библии. Первый опыт, которых восходит, как известно, к V в. Такое совпадение представляется не случайным, ибо рукописный свод грузинского перевода Библии, несомненно, предназначался для печатного станка, способного обеспечить религиозной литературой паству многочисленных монастырей и церквей христианской Грузии.
Прогрессивная направленность многоплановой культурно-просветительной деятельности придворных кругов Картлийского и Кахетинского царств не могло в дальнейшем не сказаться благотворно, прежде всего на ближайшем окружении Вахтанга и Арчила, на образовании и воспитании их наследников. Позже среди их потомков не один выдвинулся на авансцену общественной, политической и культурной жизни не только Грузии, Персии, Турции, но и России, а через нее - и некоторых стран Западной Европы, с которыми судьба впоследствии связала их самым непосредственным образом. Достаточно вспомнить имена Георгия XI и Левана Вахтанговича, ДареджанАрчиловны и Александра Арчиловича, Вахтанга, Иесе и Домеяти Левановичей, Вахушти, Баккара и Георгия Вахтанговичей, Антона I (Иесеевича) католикоса, Ивана Вахуштиевича, Петра Ивановича - знаменитого полководца и др. Тем не менее частая нестабильность политического положения в Грузии отрицательно сказывалась на многих прогрессивных начинаниях в стране. Так было и в середине 70-х годов XVII веке, когда, несмотря на целый ряд нововведений Арчила в Телави, обосноваться в Кахетии его семье не удалось. И вот почему:
Персидский шах Сулейман, озабоченный могуществом своего вассала Вахтанга V и его плохо скрываемым стремлением к большей независимости, пригласил из России в Персию шурина Арчила Вахтанговича царевича Николая Давидовича, которому, как законному претенденту, обещал кахетинский престол без принуждения к вероотступничеству. Шах тем самым хотел вбить клин в отношения между близкими родственниками и вызвать междоусобицу, которая была бы ему только на руку. Несмотря на это, когда в 1674 г. в Кахети из Москвы прибыл царевич Николай Давидович, направлявшийся по приглашению шаха в Персию, Арчил с уважением принял своего шурина и некоторое время спустя с почестями отправил его в Исфахан в сопровождении подобающей свиты. Ряд обстоятельств убеждал Арчила в том, что шах лишит его кахетинского престола и передаст шурину, как законному его соискателю.
Отдельные итальянские и голландские источники указывают и на другую причину обострения отношений шаха с Вахтангом V, и особенно с его сыном Арчилом II, который занял кахетинский престол, как известно, с ведома и согласие персидского двора. Наслышанный о красоте и обаятельности супруги Арчила, Кетевана Давидовны, и его дочери, Дареджан, новый шах нагло стал требовать их прибытия в Исфахан. Этого, конечно, не произошло, но для того, чтобы обезопасить себя и свою семью от шахских притязаний, а также во избежание междоусобицы и политического противостояния с шурином Арчил в 1675 г. добровольно оставил кахетинский престол. Он, перебравшись в Ахалцихский пашалык, а затем в Имеретию, где стал домогаться ранее уже занимавшегося им имеретинского трона. Именно в это тревожное время, в 1674 г., когда из Москвы через Грузию направлялся в Персию царевич Николай Давидович, и родился в Тбилиси его племянник Александр Арчилович Багратиони. «Таким образом, Царевич Александр еще с колыбели как бы обрекался на то бесприютное скитальчество, которое составило отличительный характер всей жизни его, до самого гроба», - справедливо замечает один из его биографов.
Вынужденный политический шаг царя Арчила, связанный с его отречением от кахетинского престола, был отрицательно воспринят не только его отцом, Вахтангом V, расценившим его как удар по своей объединительной внутригосударственной политике, но и шахом Сулейманом, который никак не хотел примириться с тем, что вассал, презревший его волю, остался безнаказанным. Поэтому шах вознамерился отмстить сперва Вахтангу V Шахнавазу, как отцу ослушника, вызвав его спешно в Исфахан, а затем стал искать возможность любыми средствами заполучить Арчила и членов его семьи. Последующие события развернулись следующим образом: перед тем как отправиться в Персию, Вахтанг V возвел на картлийский престол другого своего сына, Георгия XI, но сам на полпути к столице Персии скончался (его погребли с почестями в шахской усыпальнице в г. Куме). Незадолго перед этим (в 1674 г.) к шаху прибыл в Исфахан претендент на кахетинский престол и шурин Арчила Вахтанговича царевич Николай Давидович, который около 20 лет своей жизни провел до этого в России. Под давлением шаха он все-таки вынужден был принять магометанскую веру под именем Назар-Али-хана, но в обмен на это вместо обещанного кахетинского престола Сулейман предполагал передать ему картлийский трон, не утвердив в качестве законного его обладателя младшего брата Арчила Георгия XI. Но этому воспротивился Арчил, который тотчас по получении известии о кончине отца и о коварных замыслах шаха, в 1675 г., спешно перебрался в пределы Картлийского царства и занял его в пользу своего брата, угрожая противном случае всеобщим восстанием. Политическая акция Арчила оправдала себя: в 1677 г. Сулейман вынужден был утвердить Георгия XI на картлийском престоле. Таким образом, Арчилу тогда удалось заставить шаха если не вовсе отказаться от осуществления задуманного плана, то, по крайней мере отстрочить его на значительный срок.
Между тем Арчил добывался воцарения в Имерети, ради чего он вынужден был заручиться поддержкой Ахалцихского паши, как проводника султанской политики в западной Грузии. При его помощи, а также благодаря преданной ему части дворянства Имерети Арчилу удалось занять имеретинский престол в 1678 г. Но он оказался между двух огней: с одной стороны, шах Сулейман добивался захвата его с семьей, поручив картлийскому царю Георгию XI доставить в Исфахан по крайней мере голову Арчила и его супругу. Но, не очень доверяя Георгию (брата Арчила), шах по свидетельству Вахушти, послал с этой целью корпус своего войска во главе с Аджи-ханом. С другой стороны, повторное восшествие Арчила на имеретинский престол вызвало крайнее раздражение Турецкого султана, выславшего в 1679 г. янычар для низвержения с трона и пленения Арчила. Вслед за утратой в том же году престола в Имерети Арчилу ничего другого не оставалось, как обратиться просьбой о предоставлении политического убежища к русскому царю Федору Алексеевичу. Он дал согласие на его эмиграцию в Россию, вначале 80-х годов XVII в. Арчил с семьей и свитой приближенных выехал из Грузии, увозя с собой некоторые ценнейшие христианские реликвии - принадлежность предков, - сложенные в ящик с родовою святынею грузинских царей. В этом ящике, украшенном драгоценными каменьями, хранились: один из гвоздей Святого Креста, несколько волос и капель крови Спасителя, трость и частица одежды его». В течение примерно одного года (1681-1682) Арчил с семьей и свитой задержался в Осетии, ожидая царского указа о въезде в пределы России. За это время политическая обстановка в Имерети не изменилась: Георгий XI информировал его о безнадежности отвоевания в тех условиях имеретинского престола. В Осетии Арчила посетил русский чиновник Семен Дмитриев, уточнивший некоторые детали предстоящей эмиграции, а также младший брат Леван Вахтангович и другие родственники, пытавшиеся отговорить его от поездки в Россию. Тем не менее, Арчил с семьей и свитой оставил пределы Осетии и через кабардинские земли перешел сперва в русский город-крепость Терки, куда прибыл 30 июля 1682 Г., а 1 сентября того же года - в Астрахан, являвшуюся одним из южных форпостов России. Здесь Арчил в ожидании приглашения прибыть в Москву прожил более трех лет.
Начальный период эмиграции (1681-первая половина 1685 г.) в биографии царя Арчила как поэта оказался на редкость плодотворным: после постоянного политического напряжения последних лет, связанных с борьбой за имеретинский престол, он впервые получил некоторую передышку, активно занявшись литературным трудом. Именно в эти годы он создал многие из своих стихов и поэм, среди которых такие значительные творения, как поэмы .Нравы Грузии. и .Беседа между Теймуразом и Руставели..
Вот отзыв известного французского грузиноведа М.Ф. Броссе о творчестве и личности царя Арчила, относящийся к середине I9 в.: «Арчил ... был человек замечательного таланта. Произведение его музы, названное его именем, Арчилиани, содержит более 12 тысяч стихов. Первое его стихотворение (поэма) - интересная .Беседа между Руставели и Теймуразом I. состоит из 1087 четверостиший или 4348 гекзаметров. Первые 667 четверостиший написаны в Осетии, где царь пробыл около двух лет; остальные сочинены в Астрахани: весь труд окончен в девять месяцев. Предмет поэмы - жизнь Теймураза, рассказываемая им самим, и жизнь царицы Тамары, рассказываемая его собеседником поэтом Руставели, автором поэмы «Витязь тигровой шкуры». Так как царствование Теймураза занимает первые 60 лет XVIII века, и его поприще было чрезвычайно бурно, то рассказы старого монарха, естественно, полны интереса, Арчил, занимавший его место в Кахетии и точно так же отличавшийся рыцарским духом, был, как бы создан для воспроизведения этой драмы, полной поразительных сцен и трогательных происшествий».
Далее М.Ф.Броссе ссылается на некоторые сведения автобиографического характера, присутствующие в предисловии к вышеуказанной поэме: <<Я царствовал, - говорит царь Арчил, -12 лет в Кахети (1664-1675), и когда оставил эту страну, чтобы принять под скипетр. - (Д.В.) Имеретию, я три года (1675-1678) испытывал чувствительные страдания. Я завоевал эту страну в четвертый год, в сентябре месяце (1678). В июне следующего года султан устремил на меня свое войско на границах Карталинии и Кахетии. К нему передалось несколько имеретинцев из моей свиты. Я ушел в Двалетию, приютил там царицу, а сам возвратился в Имеретию. Пробыв восемь месяцев в Чхере, я возвратился в Осетию и пробыл там год (1679). Как печальному человеку свойственно предаваться полету своей фантазии, то я написал сказку о Руствеле, где все, правда, кроме присутствия самого поэта. Я сочинил девять поэм в Осетии и Двалети, в два месяца. Может быть, вы припишите это моей праздности; но если что доказывает, что я был не без дела, то именно этот плод трудов моих».
Весьма глубокие по своему содержанию произведения царя Арчила. Составившие основу свода его поэтических творений «Арчилиани», изобилует пассажами, в которых присутствуют попытка философски осмыслить мир и место человека в нем. Рассуждения о литературе вообще и грузинской в частности, о многих проблемах бедственного положения тогдашней Грузии, окруженной врагами и раздиравшейся внутренними противоречиями. Такая проблематика художественного мышления царя-поэта накануне и в начальный период его эмиграции в далекую и неведомую северную страну, представляется симптоматичной и, по-видимому, созвучной тогдашнему умонастроению Арчила II, ставшего изгнанником в своей стране в силу неотвратимости внутренних и внешних политических обстоятельств, спровоцированных ее многочисленными недругами. Наиболее отчетливо в поэтическом творчестве Арчила этого периода звучал мотив обеспокоенности за судьбы Родины и своего народа, отстаивавшего независимость от притязаний врагов. Эта тема перекликалась с чувством глубокого скепсиса поэта, вызванного упадком нравов - зла, разъедавшего устои общественной жизни страны:
Как стало умножаться зло, мы все свидетели того:
Повсюду ложь, бесчестье, подлость, лесть –
Всех прегрешений наших и не счесть,
Нет уж и страха пред Создателем сущего всего,
Постигнет нас конец, должно быть, поделом.
Но наряду с некоторой неопределенностью, грустью и переживаниями, вызванными вынужденным переездом Арчила с семьей из Грузии в Россию, в этот период в творчестве ощущается и глубочайший патриотизм, нашедший отражение, в частности, и в следующем его поэтическом высказывании:
Ведь с Авраама еще повелось,
Делить нам бедность и скитанья на чужбине,
Но если человеку довелось
Средь иноплеменников столь долго находиться
Имей в сосуде хоть шербет иль даже мусс
Воспримет он лишь желчи вкус.
Одно желание - верным быть Христу –
Спасет его от тяжких дум.
В этой сентенции, которую в качестве эпиграфа можно предпослать всему содержанию «Арчилиани», отобразилась суть переживаний царя Арчила в связи с его эмиграцией в Россию - страну, где он был счастлив, но еще более несчастлив от множеств, выпавших на его долю, ударов судьбы. Но об этом в последующих разделах повествования.