С воцарением на российском престоле двух малолетних царей, Иоанна и Петра Алексеевичей при регентстве царевны Софьи Алексеевны политическое положение в России несколько уравновесилось. Тогда и была достигнута договоренности с Посольским приказом о приезде в Москву вначале старших сыновей царя Арчила, 10-летнего Александра и 8-летнего Мамуки (по русским источникам - Матвей). Они прибыли туда к концу 1684 г. в сопровождении дворецкого князя Нодара Джорджадзе и свиты в 69 человек, а также окольничего князя Феодула Федоровича Волконского и дьяка Ивана Казаринова. Обоснование в Москве грузинских царевичей, а некоторое время спустя приезд и их отца, Арчила XI с семьей положили начало новому этапу русско-грузинских отношений, который характеризовался более тесными непосредственными контактами сторон, чем за весь предшествующий период, к тому же не на посольском, а на самом высоком уровне.
С начала же пребывания в Москве царевича Александра и Мамуки, которых разместили в «Давыдовском дворе Николаева, что на Покровке» оказались в обстановке доброжелательности и уважительного отношения к ним co стороны московских придворных, они «заняли при дворе место во главе всех царевичей сибирских, касимовских и всей аристократии». При этом наиболее дружественно расположились к ним юные венценосцы, Иоанн и Петр Алексеевичи. Возраст и связанные с ним интересы особенно сдружили юного царя Петра и царевича Александра, который был моложе Петра на полтора года. Полагают, что «Александр приглянулся Петру» во время приема в Кремле, когда грузинские царевичи вручали юным царям челобитную от отца, царя Арчила. Узнав ближе старшего царевича, «Петр выбрал Александра в свои товарищи не за царское происхождение», а за присущие ему личные качества: «Александр отличался резвым характером. У него был открытый лоб, резко очерченный подбородок, глубокий пристальный взгляд, вьющиеся темно-каштановые волосы. Александр на вид был чуть слабее Петра, но более строен и порывист», Грузинские царевичи стали часто появляться на придворных мероприятиях. Так, «августа 29 числа [1685 г.] на праздник усекновения честные главы пророка и предтечи и крестителя Господня Иоанна ... за ним, великим государем [Петром I], пришед в село Коломенское в свои государственные хоромы, изволил ... подносить именинные пироги и жаловал своих царского величества подданных царевичей Меретинского Арчила царя детей Александра да Матвея».
Некоторое время спустя Александр был посвящен во все увлечения Петра, включая его потешные игры в Преображенском и уже тогда постепенно складывающийся «Всешутейский собор» с представленной в нем «иерархией» друзей-единомышленников, в которой царевич с самого начала занял одно из ведущих мест с прозвищем Александр Грузинец. Сейчас трудно судить, насколько благотворно сказалась юношеская дружба Петра и Александра на ускорении приезда в Москву царя Арчила с остальными членами его семьи, но 9 декабря следующего, 1685 г. они прибыли в Москву в сопровождении свиты состоявшей из 162 человек.
Необычный характер этого события отмечали современники, в том числе и иностранцы, находившиеся при московском царском дворе. В самом деле, это был первый случай приезда в столицу Российского государства в качестве эмигранта представителя рода Багратиони в ранге имеретинского царя, которому предшествовал разве только дипломатический визит доброй воли в 1658 г. кахетинского царя Теймураза I. Об этом же свидетельствовал и ритуал торжественной встречи в Москве царя Арчила, который, пожалуй, не уступал в пышности приему более чем четвертьвековой давности в честь его знаменитого предшественника и родственника.
Вот текст царского указа о встрече Арчила XI в Москве, и подписанного еще 27 ноября 1685 г.: «великие государи цари и великие князи Иоанн Алексеевич, Петр Алексеевич, всея великия и малыя и белыя России самодержавцы, и сестра их великая государыня, благоверная царевна и великая княжна София Алексеевна указали Меретинского Арчила царя принять под Москвою за земляным городом и быть у него на Москве в приставех окольничему князь Федору Ивановичу Шахомскому да дьяку Ивану Казаринову. Сей их, великих государей, указ приказал записать царственные большие печати и государственных великих посольских дел оберегатель ближней боярин и наместник Новгородский князь Василий Васильевич Голицин. Согласно этому предписанию, грузинский царь был встречен на подступах к Москве, и к нему в первую карету сел князь Ф,И, Шаховской, который вместе с дворянской депутацией сопровождал его до двора, на котором поставлены дети его, Арчила царя, царевичи. Первый официальный визит Арчила XI в Кремлевский дворец и торжественный прием в его честь, устроенный в Гранитовой палате, состоялись 14 декабря того же года. Шесть стрелецких полков, которые стояли на стойке ... с ружьем и знамением, в цветном платье, были выставлены в связи с этим событием на близлежащих к Кремлю улицах и площадях, а также на пути следования царского кортежа от резиденции Арчила до « Спасских ворот и возле красного крыльца и у Благовещенской паперти». Именно здесь, «на рундуке у благовещения», грузинский царь, сойдя с кареты, был встречен и препровожден в главные апартаменты российских государей.
Ритуал торжественного приема царя Арчила в кремле был изложен в двух официальных документах, озаглавленных «Письмо из Розряду ... » и «День», в соответствии с которыми от «рундука у благовещения» до трона российских государей грузинского царя последовательно, в три этапа, встречали, приветствовали и приобщали к сопровождающим его лицам именитые представители дворянства в России. Но в этих документах отсутствовал даже намек на возможность некоторого вольного комментария в связи с этим событием при русском дворе. Между тем его можно усмотреть в сообщениях некоторых иностранных дипломатов, информировавших правительства своих стран о приеме царя Арчила в Москве, который, как выясняется, имел международный резонанс.
Об этом узнаем, в частности, из текста донесения голландского министра - резидента при московском царском дворе барона Иоганна-вильгельма Келлера, датированного 15 декабря 1685 г.и адресованного в Гаагу Генеральным штатам: «на прошлой неделе с большими почестями принимали здесь господина царевича, князя Грузии и имеретии, расположенных вблизи персидских областей. Он греческого вероисповедания и, не имея возможности сопротивляться далее мощи персидского короля (который желал супругу и дочь вышеупомянутого князя, являющиеся чрезвычайно красивыми женщинами, заполучить в свой сераль), вошел со всей своей семьей под покровительство их царских величеств. Этому князю примерно 50 лет, и он весьма знаменит своей храбростью и великой способностью к руководству ратными делами. Поэтому он здесь в большом почете. Да, эти государства и области, время от времени могли бы быть полезными к службе. Здесь откровенно говорят о возможном союзе между нашим младшим господином и царем и вышеупомянутой принцессой.
Вслед за свежими придворными новостями о возможном российско-грузинском династическом браке голландский резидент сообщал своим патронам в Гааге о большой чести, которая ему была оказана новоиспеченным канцлером России Василием Васильевичем Голициным. Последний, как выясняется из текста реляции Келлера, предоставил ему возможность в сопровождении специального переводчика Посольского приказа «господина Спатариуса» с наиболее выгодного места в Гранитовой палате наблюдать за торжественным церемониалом официального приема имеретинского царя Арчила XI в Кремле.
С начала же пребывания в Москве царевича Александра и Мамуки, которых разместили в «Давыдовском дворе Николаева, что на Покровке» оказались в обстановке доброжелательности и уважительного отношения к ним co стороны московских придворных, они «заняли при дворе место во главе всех царевичей сибирских, касимовских и всей аристократии». При этом наиболее дружественно расположились к ним юные венценосцы, Иоанн и Петр Алексеевичи. Возраст и связанные с ним интересы особенно сдружили юного царя Петра и царевича Александра, который был моложе Петра на полтора года. Полагают, что «Александр приглянулся Петру» во время приема в Кремле, когда грузинские царевичи вручали юным царям челобитную от отца, царя Арчила. Узнав ближе старшего царевича, «Петр выбрал Александра в свои товарищи не за царское происхождение», а за присущие ему личные качества: «Александр отличался резвым характером. У него был открытый лоб, резко очерченный подбородок, глубокий пристальный взгляд, вьющиеся темно-каштановые волосы. Александр на вид был чуть слабее Петра, но более строен и порывист», Грузинские царевичи стали часто появляться на придворных мероприятиях. Так, «августа 29 числа [1685 г.] на праздник усекновения честные главы пророка и предтечи и крестителя Господня Иоанна ... за ним, великим государем [Петром I], пришед в село Коломенское в свои государственные хоромы, изволил ... подносить именинные пироги и жаловал своих царского величества подданных царевичей Меретинского Арчила царя детей Александра да Матвея».
Некоторое время спустя Александр был посвящен во все увлечения Петра, включая его потешные игры в Преображенском и уже тогда постепенно складывающийся «Всешутейский собор» с представленной в нем «иерархией» друзей-единомышленников, в которой царевич с самого начала занял одно из ведущих мест с прозвищем Александр Грузинец. Сейчас трудно судить, насколько благотворно сказалась юношеская дружба Петра и Александра на ускорении приезда в Москву царя Арчила с остальными членами его семьи, но 9 декабря следующего, 1685 г. они прибыли в Москву в сопровождении свиты состоявшей из 162 человек.
Необычный характер этого события отмечали современники, в том числе и иностранцы, находившиеся при московском царском дворе. В самом деле, это был первый случай приезда в столицу Российского государства в качестве эмигранта представителя рода Багратиони в ранге имеретинского царя, которому предшествовал разве только дипломатический визит доброй воли в 1658 г. кахетинского царя Теймураза I. Об этом же свидетельствовал и ритуал торжественной встречи в Москве царя Арчила, который, пожалуй, не уступал в пышности приему более чем четвертьвековой давности в честь его знаменитого предшественника и родственника.
Вот текст царского указа о встрече Арчила XI в Москве, и подписанного еще 27 ноября 1685 г.: «великие государи цари и великие князи Иоанн Алексеевич, Петр Алексеевич, всея великия и малыя и белыя России самодержавцы, и сестра их великая государыня, благоверная царевна и великая княжна София Алексеевна указали Меретинского Арчила царя принять под Москвою за земляным городом и быть у него на Москве в приставех окольничему князь Федору Ивановичу Шахомскому да дьяку Ивану Казаринову. Сей их, великих государей, указ приказал записать царственные большие печати и государственных великих посольских дел оберегатель ближней боярин и наместник Новгородский князь Василий Васильевич Голицин. Согласно этому предписанию, грузинский царь был встречен на подступах к Москве, и к нему в первую карету сел князь Ф,И, Шаховской, который вместе с дворянской депутацией сопровождал его до двора, на котором поставлены дети его, Арчила царя, царевичи. Первый официальный визит Арчила XI в Кремлевский дворец и торжественный прием в его честь, устроенный в Гранитовой палате, состоялись 14 декабря того же года. Шесть стрелецких полков, которые стояли на стойке ... с ружьем и знамением, в цветном платье, были выставлены в связи с этим событием на близлежащих к Кремлю улицах и площадях, а также на пути следования царского кортежа от резиденции Арчила до « Спасских ворот и возле красного крыльца и у Благовещенской паперти». Именно здесь, «на рундуке у благовещения», грузинский царь, сойдя с кареты, был встречен и препровожден в главные апартаменты российских государей.
Ритуал торжественного приема царя Арчила в кремле был изложен в двух официальных документах, озаглавленных «Письмо из Розряду ... » и «День», в соответствии с которыми от «рундука у благовещения» до трона российских государей грузинского царя последовательно, в три этапа, встречали, приветствовали и приобщали к сопровождающим его лицам именитые представители дворянства в России. Но в этих документах отсутствовал даже намек на возможность некоторого вольного комментария в связи с этим событием при русском дворе. Между тем его можно усмотреть в сообщениях некоторых иностранных дипломатов, информировавших правительства своих стран о приеме царя Арчила в Москве, который, как выясняется, имел международный резонанс.
Об этом узнаем, в частности, из текста донесения голландского министра - резидента при московском царском дворе барона Иоганна-вильгельма Келлера, датированного 15 декабря 1685 г.и адресованного в Гаагу Генеральным штатам: «на прошлой неделе с большими почестями принимали здесь господина царевича, князя Грузии и имеретии, расположенных вблизи персидских областей. Он греческого вероисповедания и, не имея возможности сопротивляться далее мощи персидского короля (который желал супругу и дочь вышеупомянутого князя, являющиеся чрезвычайно красивыми женщинами, заполучить в свой сераль), вошел со всей своей семьей под покровительство их царских величеств. Этому князю примерно 50 лет, и он весьма знаменит своей храбростью и великой способностью к руководству ратными делами. Поэтому он здесь в большом почете. Да, эти государства и области, время от времени могли бы быть полезными к службе. Здесь откровенно говорят о возможном союзе между нашим младшим господином и царем и вышеупомянутой принцессой.
Вслед за свежими придворными новостями о возможном российско-грузинском династическом браке голландский резидент сообщал своим патронам в Гааге о большой чести, которая ему была оказана новоиспеченным канцлером России Василием Васильевичем Голициным. Последний, как выясняется из текста реляции Келлера, предоставил ему возможность в сопровождении специального переводчика Посольского приказа «господина Спатариуса» с наиболее выгодного места в Гранитовой палате наблюдать за торжественным церемониалом официального приема имеретинского царя Арчила XI в Кремле.
Обостренный интерес к приезду и обоснованию в Москве грузинского царя с семьей, в том числе и международные отклики на это событие, имел объяснение: Эмиграция в Россию Арчила Вахтанговича Багратиони как представителя одного из древнейших в мире династических родов, должным образом расценили, прежде всего, в русских придворных кругах, и это обстоятельство, конечно, сказалось на содержании донесений об этом факте зарубежных дипломатов из Москвы. В России было свежо в памяти не только то, с каким благоговением была доставлена со священной Афонской горы в Москву копия чудотворной грузинской иконы Иверской Богоматери, тщательно выполненная по поручению царя Алексея Михайловича и патриарха Никона художником-монахом Иамвлихом Романовым. В русских придворных кругах хорошо помнили и о том что еще в начале века царь Борис Годунов для закрепления своих прав на российский престол искал родства с представителями картлийской ветви рода Багратиони, этой весьма престижной в христианском мире царской династии. Не было случайным, наверное, и то, что спустя некоторое время после приезда в Москву с семьей одного из ярких представителей этой династии, российские государи предписали князю В.В. Голицыну «род имеретинского царя Арчила Вахтанговича написать в [российскую] родословную книгу и для того взять у него рода своего поколенную роспись за его рукою в Государственной Посольской приказ». Глубоко уважительное отношение к Арчилу и его семье со стороны высших кругов Российского придворного общества привело к весьма тесному общению между ними. Это общение отнюдь не ограничилось мужской частью семьи царя Арчила, оно, естественно. Распространилось также на царицу Кетеван (Екатерину) и на ее дочь, царевну Дареджан (Дарью), которую, как уже известно, прочили в супруги юному царю Петру Алексеевичу. Распространению этих слухов, возможно, способствовал и торжественный прием, устроенный в честь грузинской царицы Екатерины Давидовны и ее дочери царевной Софьей, вдовствующей царицей Натальей Кирилловной Нарышкиной и царицей Прасковьей Федоровной (супругой царя Иоанна Алексеевича). На котором вместе с обоими государями присутствовал цвет тогдашней российской аристократии.
Благодаря близости к высшим российским придворным кругам Арчил и члены его семьи оказались в гуще самых значительных политических событий, как при дворе, так и за его приделами. Они стали таким образом, участниками не только многих торжественных приемов в Кремле при вручении высокопоставленными иностранными дипломатами своих верительных грамот или их «отпуске» на родину, но и событий значительно более крупного масштаба, таких, например, Как заключение мира с Польшей (1686) или объявление войны Турции (1685). Это и другие обстоятельства во многом способствовали знакомству и контактам разносторонне и глубоко эрудированного царя Арчила - поэта, историка, теолога и переводчика. Он владел несколькими восточными языками, и он общался не только с видными российскими государственными и церковными деятелями, дипломатами и учеными людьми, но и просвещенныии иностранцами которые находились на русской службе и проживавшими в немецкой слободе на окраине Москвы.
Контакты, а в некоторых случаях и постоянное общение Арчила с этими людьми как нам кажется, окрепли главным образом на почве общности интересов, в том числе и в науке и культуре. Об этом наглядно свидетельствует не только переписка грузинского царя с некоторыми из них, но и история появления в свет по инициативе Арчила первой в России печатной книги на грузинском языке. А также любопытный документ середины 80-годов ХVII в. вышеотмеченный «Дневник» о пребывании в России Юхана-Габриеля Спарвенфельда, который наряду с обстоятельными славяноведческими наблюдениями, включая историкоэтнографические записи о России, содержит и любопытнейшие сведения грузиноведческого характера, почерпнутые автором, конечно же, у грузинского царя и его, близких в Москве. На этих немаловажных фактах внимание будет заострено в соответствующих разделах исследования.
у царя Арчила с самого начала сложились весьма благожелательные отношения с тогдашним руководителем Посольского приказа князем В.В. Голицыним. Эти отношения определенным образом сказались на том, что Арчил сблизился и с правительницей государства царевной Софьей Алексеевной, которая вопреки нереализовавшемуся породнению Нарышкиных с Багратионами выступила инициатором женитьбы Александра Арчиловича на своей близкой родственнице Феодосии Милославекой. Она являлась дочкой небезызвестного боярина Ивана Михайловича Милославского - двоюродного брата покойной царицы М.И. Милославской, женатого на внучке знаменитого в русской истории князя Д.М. Пожарского, но И.М. Милославский, скончавшийся в 1685 г. перед приездом в Москву царя Арчила с семьей, был известен также как один из главных вдохновителей и руководителей дворцового переворота 1682 года. Поэтому, перспектива родства с Милославскими не могла не озадачить царя Арчила: отказ от нее означал бы его приверженность к Нарышкиным и способствовал бы разрыву с регентшей и ее окружением, что не входило в планы имеретинского царя; в другом случае под удар могла быть поставлена близкая дружба его старшего сына. Александра, с царем Петром Алексеевичем. Как и подобало достойному представителю рода Багратиони, Арчил занял нейтральную позицию: он дал согласие на этот Брак, но сохранил при этом самые добрые отношения с Нарышкиными.
В связи с этой инициативой царевны Софьи отношения с Арчилом и его семьей лично у нее и у всесильного ее фаворита князя В.В. Голицина настолько упрочились, что грузинского царя при российском дворе стали привлекать к планировавшимся крупномасштабным внешнеполитическим мероприятиям. Особенно после заключения в 1686 г. выгодного мира с Польшей, в результате которого Левобережная Украина и Киев отошли к России. «Это было несомненным успехом правительства Софии Алексеевны и личной заслугой Голицина ... За этот успех полагалось платить: Россия ... вступила в антитурецкую лигу - союз государств (Австрия, Речь Посполита, Венеция, Россия), направленный против Оттоманской Порты и Крымского ханства. Такой кардинальный поворот во внешней политике соответствовал национальным интересам России». В их русле оказались и политические интересы имеретинского царя, стремившегося наперекор противодействию султанского двора добиться возвращения утраченного им престола в Имерети. Поэтому в конце того же 1686 г., когда Россия во исполнение взятых на себя обязательств планировала большой поход против крымского хана, царевна Софья и князь В.В. Голицин к осуществлению задуманного похода привлекли и царя Арчила. Причем, как выясняется, его привлекли не как пассивного созерцателя событий, а качестве непосредственного участника и одного из руководителей похода. Об этом свидетельствует небольшая выдержка из донесения шведского резидента в Москве Кристофера Фон Кохена, который 16 октября 1686 г. сообщал своему правительству буквально следующее: «Из Новгорода и других мест России пишут, что царь мелитейский поведет на Крым московское войско, а князь В.В. Голицин снова поведет новгородскую армию, но это еще не достоверно» .
Эта фраза из донесения шведского дипломата, несомненно, свидетельствовало о весьма высокой степени доверительного отношения правящих кругов России к царю Арчилу как политическому союзнику и испытанному военачальнику. По крайней мере, независимо от слухов об участии в Крымском походе имеретинского царя, вряд ли следует сомневаться в том, что бракосочетание Александра Арчиловича Багратиони и Феодосии Ивановны Милославской способствовало укреплению доброжелательных отношений к Арчилу со стороны царевны Софьи и князя В.В. Голицына.
Свадьбу царевича Александра и Феодосии Милославской сыграли в ноябре 1686 г. со всей пышностью, характерной для подобных торжеств при российском царском дворе. С помощью выдержки из другого донесения Кристофера фон Кохена, датированного 19 ноября 1686 г. и зафиксировавшего факт породнения грузинского царя с Милославскими, можно вычислить точную дату свадебного торжества: «Находящийся здесь уже год Мелитейский царь, - говорится в донесении, - в прошлое воскресение, женил своего старшего принца на дочери покойного Ивана Михайловича Милославского, причем он получил 5000 крестьян и большую сумму денег». Более подробные сведения о ритуале бракосочетания и свадебных подарках молодоженам узнаем из других источников: «Правителъница государства царевна Софья Алексеевна принимала в ней участие, как ближайшая родственница невесты. На торжестве с речью от ее имени выступил окольничий Семен Федорович Толочанов и поднес царевичу-жениху свадебные подарки ... «кубок золочен с кровлею, весу три фунта, атласу золотого 1О аршин, бархату красного 1О аршин, объяри песочной 5 аршин, атласу красного, камки двоеличной по 10 аршин, сорок соболей, триста рублей».
Толочанов вместе с дьяком Федором Максимовым со всеми церемониями, какие при этом полагались, отвез подарки на двор к молодым».
Благодаря близости к высшим российским придворным кругам Арчил и члены его семьи оказались в гуще самых значительных политических событий, как при дворе, так и за его приделами. Они стали таким образом, участниками не только многих торжественных приемов в Кремле при вручении высокопоставленными иностранными дипломатами своих верительных грамот или их «отпуске» на родину, но и событий значительно более крупного масштаба, таких, например, Как заключение мира с Польшей (1686) или объявление войны Турции (1685). Это и другие обстоятельства во многом способствовали знакомству и контактам разносторонне и глубоко эрудированного царя Арчила - поэта, историка, теолога и переводчика. Он владел несколькими восточными языками, и он общался не только с видными российскими государственными и церковными деятелями, дипломатами и учеными людьми, но и просвещенныии иностранцами которые находились на русской службе и проживавшими в немецкой слободе на окраине Москвы.
Контакты, а в некоторых случаях и постоянное общение Арчила с этими людьми как нам кажется, окрепли главным образом на почве общности интересов, в том числе и в науке и культуре. Об этом наглядно свидетельствует не только переписка грузинского царя с некоторыми из них, но и история появления в свет по инициативе Арчила первой в России печатной книги на грузинском языке. А также любопытный документ середины 80-годов ХVII в. вышеотмеченный «Дневник» о пребывании в России Юхана-Габриеля Спарвенфельда, который наряду с обстоятельными славяноведческими наблюдениями, включая историкоэтнографические записи о России, содержит и любопытнейшие сведения грузиноведческого характера, почерпнутые автором, конечно же, у грузинского царя и его, близких в Москве. На этих немаловажных фактах внимание будет заострено в соответствующих разделах исследования.
у царя Арчила с самого начала сложились весьма благожелательные отношения с тогдашним руководителем Посольского приказа князем В.В. Голицыним. Эти отношения определенным образом сказались на том, что Арчил сблизился и с правительницей государства царевной Софьей Алексеевной, которая вопреки нереализовавшемуся породнению Нарышкиных с Багратионами выступила инициатором женитьбы Александра Арчиловича на своей близкой родственнице Феодосии Милославекой. Она являлась дочкой небезызвестного боярина Ивана Михайловича Милославского - двоюродного брата покойной царицы М.И. Милославской, женатого на внучке знаменитого в русской истории князя Д.М. Пожарского, но И.М. Милославский, скончавшийся в 1685 г. перед приездом в Москву царя Арчила с семьей, был известен также как один из главных вдохновителей и руководителей дворцового переворота 1682 года. Поэтому, перспектива родства с Милославскими не могла не озадачить царя Арчила: отказ от нее означал бы его приверженность к Нарышкиным и способствовал бы разрыву с регентшей и ее окружением, что не входило в планы имеретинского царя; в другом случае под удар могла быть поставлена близкая дружба его старшего сына. Александра, с царем Петром Алексеевичем. Как и подобало достойному представителю рода Багратиони, Арчил занял нейтральную позицию: он дал согласие на этот Брак, но сохранил при этом самые добрые отношения с Нарышкиными.
В связи с этой инициативой царевны Софьи отношения с Арчилом и его семьей лично у нее и у всесильного ее фаворита князя В.В. Голицина настолько упрочились, что грузинского царя при российском дворе стали привлекать к планировавшимся крупномасштабным внешнеполитическим мероприятиям. Особенно после заключения в 1686 г. выгодного мира с Польшей, в результате которого Левобережная Украина и Киев отошли к России. «Это было несомненным успехом правительства Софии Алексеевны и личной заслугой Голицина ... За этот успех полагалось платить: Россия ... вступила в антитурецкую лигу - союз государств (Австрия, Речь Посполита, Венеция, Россия), направленный против Оттоманской Порты и Крымского ханства. Такой кардинальный поворот во внешней политике соответствовал национальным интересам России». В их русле оказались и политические интересы имеретинского царя, стремившегося наперекор противодействию султанского двора добиться возвращения утраченного им престола в Имерети. Поэтому в конце того же 1686 г., когда Россия во исполнение взятых на себя обязательств планировала большой поход против крымского хана, царевна Софья и князь В.В. Голицин к осуществлению задуманного похода привлекли и царя Арчила. Причем, как выясняется, его привлекли не как пассивного созерцателя событий, а качестве непосредственного участника и одного из руководителей похода. Об этом свидетельствует небольшая выдержка из донесения шведского резидента в Москве Кристофера Фон Кохена, который 16 октября 1686 г. сообщал своему правительству буквально следующее: «Из Новгорода и других мест России пишут, что царь мелитейский поведет на Крым московское войско, а князь В.В. Голицин снова поведет новгородскую армию, но это еще не достоверно» .
Эта фраза из донесения шведского дипломата, несомненно, свидетельствовало о весьма высокой степени доверительного отношения правящих кругов России к царю Арчилу как политическому союзнику и испытанному военачальнику. По крайней мере, независимо от слухов об участии в Крымском походе имеретинского царя, вряд ли следует сомневаться в том, что бракосочетание Александра Арчиловича Багратиони и Феодосии Ивановны Милославской способствовало укреплению доброжелательных отношений к Арчилу со стороны царевны Софьи и князя В.В. Голицына.
Свадьбу царевича Александра и Феодосии Милославской сыграли в ноябре 1686 г. со всей пышностью, характерной для подобных торжеств при российском царском дворе. С помощью выдержки из другого донесения Кристофера фон Кохена, датированного 19 ноября 1686 г. и зафиксировавшего факт породнения грузинского царя с Милославскими, можно вычислить точную дату свадебного торжества: «Находящийся здесь уже год Мелитейский царь, - говорится в донесении, - в прошлое воскресение, женил своего старшего принца на дочери покойного Ивана Михайловича Милославского, причем он получил 5000 крестьян и большую сумму денег». Более подробные сведения о ритуале бракосочетания и свадебных подарках молодоженам узнаем из других источников: «Правителъница государства царевна Софья Алексеевна принимала в ней участие, как ближайшая родственница невесты. На торжестве с речью от ее имени выступил окольничий Семен Федорович Толочанов и поднес царевичу-жениху свадебные подарки ... «кубок золочен с кровлею, весу три фунта, атласу золотого 1О аршин, бархату красного 1О аршин, объяри песочной 5 аршин, атласу красного, камки двоеличной по 10 аршин, сорок соболей, триста рублей».
Толочанов вместе с дьяком Федором Максимовым со всеми церемониями, какие при этом полагались, отвез подарки на двор к молодым».
Наряду с вышеотмеченным невеста от щедрой руки царевны Софьи получила в приданное и часть родовой недвижимости - подмосковные селения Всехсвятское, Красное и Пахра, а также деревню Кузнецово Дмитровского уезда, которые были наделены всеми принадлежностями боярской вотчины: усадьбами. Крепостными и крестьянами, прилегавшими к селениям угодьями и инвентарем для ведения хозяйства, церквами и различными строениями для постоя и других целей. Еще до женитьбы Александра Арчиловича, в феврале 1686 г., семья царя Арчила из прежней своей резиденции в Давыдовском дворе Николаева переехала в более обширные и удобные для проживания помещения Ростовского подворья в Москве. Но после бракосочетания царевича Александра его родители и близкие все чаще стали заезжать к нему и новообретенным родственникам в село Всехсвятское, расположенное в живописном месте на ближних подступах к Москве.
Породнение Александра Арчиловича с представителями противостоящего Петру I политического лагеря не отразилось на братской дружбе сверстников. Наобопот, их постоянное общение, усилившееся в период с начала 1685 по июнь 1688 г., настолько их сблизило и сдружило, что брачные узы царевича не смогли отвадить его от самого активного участия в потешных военных, играх в Преображенском. Думается, что неугомонного и непоседливого Петра наряду со смекалистостью Александра и его более чем знаменитыми наклонностями к «цифирной науке», т.е, к математике, вполне устраивала и способность последнего всюду поспевать за ним в переездах из Преображенского в Воробьево, откуда в Коломенское или Троице-Сергиев, а то и в Савино Сторожевский монастырь под Звенигородом. Ведь в этих переездах и заблаговременно спланированных Петром военно-потешных мероприятиях, как правило, участвовала вся его компания, т.е. наиболее приближенные к нему лица. Кроме грузинского царевича и таких знатных дворян, как Ф.Ю. Ромодановский, Ф.А. Головин (командир «потешных», будущий министр иностранных дел), г.и. Головкин (будущий канцлер), М.М. Голицин (будущий Фельдмаршал), П.А. Апраксин (будущий адмирал флота), И.И. Бутурлин (будущий боевой генерал) и др., эта компания включала и некоторых сподвижников Петра «подлого», т.е. низкого происхождения, среди которых более удачливым оказался сын придворного конюха Алексашка, торговавший вразнос горячими пирожками на улицах, он же Александр Данилович Меншиков, прошедший путь от царского деншика до светлейшего князя и генералиссимуса русской армии.
Царевна Софья и ее приближенные, снисходительно смотревшие на юношеское увлечение Петра, не препятствовали доставке в Преображенское из кремлевских хранилищ достаточного количества пистолей, пищалей и другого оружия, а также воинских припасов, изделий знамен и прочего. Вскоре для количественно значительно умножившегося потешного войска, которое к началу 90-х годов насчитывало уже два полка - Преображенский и Семеновский, Петр добился соответствующей экипировки в виде настоящих мундиров. Для приобретения военных навыков имелись специально отведенные места, где теория ведения войны познавалась на практике. Так, в окрестностях Преображенского, на реке Яузе, построили Пресбург - «потешную фортецию», которую осаждали и штурмовали по всем правилам военного искусства.
Особое воздействие на воинские и прочие увлечения юного Петра I и его друзей оказывали иностранцы, проживавшие в немецкой слободе, или, как ее тогда называли по-простонародному, на Кукуе, расположенной недалеко от Преображенского, Здесь Петр и его приближенные, в числе их и Александр Арчилович, не только впервые постигали искусство политеса и столь необычные для домостроевского быта тогдашней местной жизни правила хорошего тона в западноевропейском смысле, но и расширяли свой кругозор, включая новейшие познания в военном деле и кораблестроении, которым Петр уже тогда увлекался самозабвенно. Главный смысл всех этих юношеских увлечений Петра I и его ближайших сподвижников непосредственно увязывался с горестным осознанием того, как сильно отстала от западной Европы могущественная своими ресурсами Россия, насколько уступала она западноевропейскому уровню не только в воинском устройстве, но и в мастерстве, художествах и во многом другом. Патриотический порыв преодолеть это отставание настраивал молодого русского монарха и его друзей на возможность осуществления поступательных реформ, в результате которых Россия смогла бы выдвинуться на авансцену европейской жизни как равная среди равных. Именно в этом кругу петровских единомышленников, одержимых стремлением к прогрессу и благоденствию Отечества, которых историки впоследствии образно нарекли «птенцами гнезда Петрова», и получил свое «оперение» Александр Арчилович Багратиони, ставший одним из виднейших участником коренных петровских преобразований на Руси.
Между тем началу петровских преобразований предшествовали два крымских похода В.В Голицина. Сейчас трудно судить о том, что именно воспрепятствовало осуществлению вышеуказанных, наверное небезосновательных, слухов о предводительстве Арчила «московским и новгородским войском» вместе с Голициным в 1687 г. Не исключено, что причиной тому явилась кончина малолетнего младшего сына, царевича Давида, последовавшая незадолго перед походом. Нельзя не отметить и тот факт, что именно в этот период - в июле 1687 г. - в Москву прибыл посланник Картлийского царя Георгия XI архимандрит Лаврентий, который был уполномочен просить русское правительство отпустить царя Арчила в Грузию, где к тому времени сложилась благоприятная обстановка для его воцарения на имеретинском престоле. Так или иначе, 100-тысячное русское войско, направленное против крымского ханства, возглавил только Голицин, а царь Арчил участия в походе не принимал, хотя и находился в Москве. Не исключено, что отказ царя Арчила от участия в российском походе на Крым объяснялся конкретным политическим расчетом: в случае неуспеха этого похода Арчил, как один из руководителей русского войска против Турции, навсегда лишалея надежды вернуть себе утраченный престол в Имерети. Такая мотивировка отказа Арчила от участия в Крымском походе 1687 г. оказалось, как известно, не безосновательной. На бесславный исход этого похода некоторый след проливает письмо вышеупомянутого Бальтазара де Лозьера Юхану-Габриелю Спарвенфельду, датированное 28 сентября 1687 г. (Спарвенфельд незадолго до этого вернулся из Москвы на родину). В связи с тем что письмо на русском языке публикуется впервые, воспроизводим его целиком:
«После того, как мне выпала честь познакомится с вами так, как это имело место, я считаю своим долгом написать Вам эти несколько строчек, чтобы показать Вам, что я не сколько не забыл оказанных вами почестей, которые были так велики в отношении меня, что я никогда не смогу отплатить вам, если только небо не подаст благоприятного случая, чего я очень желал бы. Я прошу оказать мне здесь честь Вашими распоряжениями, с тем чтобы по крайней мере я смог бы отплатить вам частично за то, чем я вам обязан. В ожидании от вас этой милости возьму на себя смелость рассказать вам о том, что мы совершили в нашей компании. За необычайные подвиги нам в награду дали по золотому дукату, на одной стороне которого изображены два императора, а на другой - портрет принцессы в короне и со скипетром в руке. Кроме этого дуката, многие офицеры получили повышение в звании. Так, господин Гордон стал генералом, а господа Флинер, Лефорт, Естрарбонг - полковниками. Ваш покорный слуга стал подполковником. Говорят что граф Грахам будет генераллейтенантом. Я не знаю, отблагодарили ли нас таким образом за услуги, которые мы оказали. Что касается меня, если я и пользовался своей шпагой, то только для того, чтобы она не заржавела. Возможно, это за проявленную нами готовность поглядеть на Перекоп, если бы нас туда довели. Но татары, которые отнюдь не зевали, помешали нам в этом тем, что лишили нас фуража. Дело в том, что наша сильная по численности армия, после того как она перешла реку Самару и приблизилась к Запорожью, внезапно оказалась окруженной огнем, и все вокруг нас было покрыто золой, так как пожар застал нас посреди знойной пустыни. Все это дьявольски поразило нашего генералиссимуса. Состоялся военный совет, на котором было решено, что нам следует возвратиться. Действительно, сопротивляться было не возможно, ибо лошади и люди гибли от бескормицы. Так что следует считать, что мы без пролития крови потеряли тридцать тысяч человек. Но бедному Лозьеру повезло, он остался жив. И за это я благодарю Бога, поскольку теперь я могу надеяться вернуться к вам и сказать вам изустно, как я неоднократно говорил, что я ваш слуга больше, чем кто-либо на свете».
Породнение Александра Арчиловича с представителями противостоящего Петру I политического лагеря не отразилось на братской дружбе сверстников. Наобопот, их постоянное общение, усилившееся в период с начала 1685 по июнь 1688 г., настолько их сблизило и сдружило, что брачные узы царевича не смогли отвадить его от самого активного участия в потешных военных, играх в Преображенском. Думается, что неугомонного и непоседливого Петра наряду со смекалистостью Александра и его более чем знаменитыми наклонностями к «цифирной науке», т.е, к математике, вполне устраивала и способность последнего всюду поспевать за ним в переездах из Преображенского в Воробьево, откуда в Коломенское или Троице-Сергиев, а то и в Савино Сторожевский монастырь под Звенигородом. Ведь в этих переездах и заблаговременно спланированных Петром военно-потешных мероприятиях, как правило, участвовала вся его компания, т.е. наиболее приближенные к нему лица. Кроме грузинского царевича и таких знатных дворян, как Ф.Ю. Ромодановский, Ф.А. Головин (командир «потешных», будущий министр иностранных дел), г.и. Головкин (будущий канцлер), М.М. Голицин (будущий Фельдмаршал), П.А. Апраксин (будущий адмирал флота), И.И. Бутурлин (будущий боевой генерал) и др., эта компания включала и некоторых сподвижников Петра «подлого», т.е. низкого происхождения, среди которых более удачливым оказался сын придворного конюха Алексашка, торговавший вразнос горячими пирожками на улицах, он же Александр Данилович Меншиков, прошедший путь от царского деншика до светлейшего князя и генералиссимуса русской армии.
Царевна Софья и ее приближенные, снисходительно смотревшие на юношеское увлечение Петра, не препятствовали доставке в Преображенское из кремлевских хранилищ достаточного количества пистолей, пищалей и другого оружия, а также воинских припасов, изделий знамен и прочего. Вскоре для количественно значительно умножившегося потешного войска, которое к началу 90-х годов насчитывало уже два полка - Преображенский и Семеновский, Петр добился соответствующей экипировки в виде настоящих мундиров. Для приобретения военных навыков имелись специально отведенные места, где теория ведения войны познавалась на практике. Так, в окрестностях Преображенского, на реке Яузе, построили Пресбург - «потешную фортецию», которую осаждали и штурмовали по всем правилам военного искусства.
Особое воздействие на воинские и прочие увлечения юного Петра I и его друзей оказывали иностранцы, проживавшие в немецкой слободе, или, как ее тогда называли по-простонародному, на Кукуе, расположенной недалеко от Преображенского, Здесь Петр и его приближенные, в числе их и Александр Арчилович, не только впервые постигали искусство политеса и столь необычные для домостроевского быта тогдашней местной жизни правила хорошего тона в западноевропейском смысле, но и расширяли свой кругозор, включая новейшие познания в военном деле и кораблестроении, которым Петр уже тогда увлекался самозабвенно. Главный смысл всех этих юношеских увлечений Петра I и его ближайших сподвижников непосредственно увязывался с горестным осознанием того, как сильно отстала от западной Европы могущественная своими ресурсами Россия, насколько уступала она западноевропейскому уровню не только в воинском устройстве, но и в мастерстве, художествах и во многом другом. Патриотический порыв преодолеть это отставание настраивал молодого русского монарха и его друзей на возможность осуществления поступательных реформ, в результате которых Россия смогла бы выдвинуться на авансцену европейской жизни как равная среди равных. Именно в этом кругу петровских единомышленников, одержимых стремлением к прогрессу и благоденствию Отечества, которых историки впоследствии образно нарекли «птенцами гнезда Петрова», и получил свое «оперение» Александр Арчилович Багратиони, ставший одним из виднейших участником коренных петровских преобразований на Руси.
Между тем началу петровских преобразований предшествовали два крымских похода В.В Голицина. Сейчас трудно судить о том, что именно воспрепятствовало осуществлению вышеуказанных, наверное небезосновательных, слухов о предводительстве Арчила «московским и новгородским войском» вместе с Голициным в 1687 г. Не исключено, что причиной тому явилась кончина малолетнего младшего сына, царевича Давида, последовавшая незадолго перед походом. Нельзя не отметить и тот факт, что именно в этот период - в июле 1687 г. - в Москву прибыл посланник Картлийского царя Георгия XI архимандрит Лаврентий, который был уполномочен просить русское правительство отпустить царя Арчила в Грузию, где к тому времени сложилась благоприятная обстановка для его воцарения на имеретинском престоле. Так или иначе, 100-тысячное русское войско, направленное против крымского ханства, возглавил только Голицин, а царь Арчил участия в походе не принимал, хотя и находился в Москве. Не исключено, что отказ царя Арчила от участия в российском походе на Крым объяснялся конкретным политическим расчетом: в случае неуспеха этого похода Арчил, как один из руководителей русского войска против Турции, навсегда лишалея надежды вернуть себе утраченный престол в Имерети. Такая мотивировка отказа Арчила от участия в Крымском походе 1687 г. оказалось, как известно, не безосновательной. На бесславный исход этого похода некоторый след проливает письмо вышеупомянутого Бальтазара де Лозьера Юхану-Габриелю Спарвенфельду, датированное 28 сентября 1687 г. (Спарвенфельд незадолго до этого вернулся из Москвы на родину). В связи с тем что письмо на русском языке публикуется впервые, воспроизводим его целиком:
«После того, как мне выпала честь познакомится с вами так, как это имело место, я считаю своим долгом написать Вам эти несколько строчек, чтобы показать Вам, что я не сколько не забыл оказанных вами почестей, которые были так велики в отношении меня, что я никогда не смогу отплатить вам, если только небо не подаст благоприятного случая, чего я очень желал бы. Я прошу оказать мне здесь честь Вашими распоряжениями, с тем чтобы по крайней мере я смог бы отплатить вам частично за то, чем я вам обязан. В ожидании от вас этой милости возьму на себя смелость рассказать вам о том, что мы совершили в нашей компании. За необычайные подвиги нам в награду дали по золотому дукату, на одной стороне которого изображены два императора, а на другой - портрет принцессы в короне и со скипетром в руке. Кроме этого дуката, многие офицеры получили повышение в звании. Так, господин Гордон стал генералом, а господа Флинер, Лефорт, Естрарбонг - полковниками. Ваш покорный слуга стал подполковником. Говорят что граф Грахам будет генераллейтенантом. Я не знаю, отблагодарили ли нас таким образом за услуги, которые мы оказали. Что касается меня, если я и пользовался своей шпагой, то только для того, чтобы она не заржавела. Возможно, это за проявленную нами готовность поглядеть на Перекоп, если бы нас туда довели. Но татары, которые отнюдь не зевали, помешали нам в этом тем, что лишили нас фуража. Дело в том, что наша сильная по численности армия, после того как она перешла реку Самару и приблизилась к Запорожью, внезапно оказалась окруженной огнем, и все вокруг нас было покрыто золой, так как пожар застал нас посреди знойной пустыни. Все это дьявольски поразило нашего генералиссимуса. Состоялся военный совет, на котором было решено, что нам следует возвратиться. Действительно, сопротивляться было не возможно, ибо лошади и люди гибли от бескормицы. Так что следует считать, что мы без пролития крови потеряли тридцать тысяч человек. Но бедному Лозьеру повезло, он остался жив. И за это я благодарю Бога, поскольку теперь я могу надеяться вернуться к вам и сказать вам изустно, как я неоднократно говорил, что я ваш слуга больше, чем кто-либо на свете».
Крымский поход 1687 г. не имел тех последствий, на которые царь Арчил, возможно, рассчитывал. Поэтому он поддержал ходатайство своего брата царя Георгия XI, призывавшего его в Грузию с целью воспользоваться создавшейся там благоприятной политической обстановкой для воцарения в Имерети. Отдавая себе отчет в том, что достичь этого рез действенной военной помощи России будет почти невозможно, Арчил обратился с соответствующей просьбой к русскому правительству, но в ответ получил лишь деньги для содержания армии. Этот факт засвидетельствован в донесении Кристофера фон Кохена от 16 марта 1688 г., который сообщал шведским властям следующее: «прибывший сюда три года назад мелитейский царь по имени Арчил, видимо, получил известие от, своей земли о том, что турецкая армия оттуда ушла. Поэтому он просил их царские величества дать ему пяти- или шеститысячный отряд, с которым он легко мог бы отвоевать свою землю. Хотя это предложение упомянутого царя было отклонено, ему лично разрешили туда уехать. Однако он не мог уехать. Однако он не мог ехать до открытия рек, поскольку решил направить свой путь через Астрахань» .
Кончина младшего сына явилась дурным предзнаменованием перед поездкой царя Арчила в Грузию, но, тем не менее, 19 июля 1688 г. он отправился туда в сопровождении двух оставшихся у него сыновей, Александра и Мамуки (Матвея). Незадолго перед отъездом на родину Арчил с сыновьями был приглашен в кремль на прощальную аудиенцию к молодым российским венценосцам: «Июня в 30 день [1688] у великих государей ... был на отпуску в Столовой палате царь Арчил Вахтангеевич с детьми своими, с царевичи Александром и Матвеем Арчиловичи. А отпущены они с Москвы в свою землю на время, для очищения отчизны и для происки и помыслу над турецкими воинскими людьми».
Время для отвоевания Имеретинского престола, «очищения отчизны» и избавления ее, от персидско-турецких притязаний, как убедимся ниже, Арчил выбрал неудачно. Тем не менее, в августе того же года он вместе с сыновьями прибыл в Астрахань. Местный воевода, согласно предписанию Посольского приказа, выделил князя В. Блинова в качестве сопровождающего царя Арчила в Грузию. По мере ознакомления с соответствующими документами РГАДА постепенно проясняется история этой поездки царя Арчила и его сравнительного пребывания в Грузии с изложением эпизодов, в конечном счете, безуспешной его борьбы за имеретинский престол.
Пока в Грузии эта борьба только разворачивалась, в Москве вскоре после отъезд Арчила и его сыновей произошли события, имевшие немаловажное значение не только для их семьи, но и для всей России. Печальным было сообщение о смерти в 1689 г. супруги Александра Арчиловича, Феодосии Милославской, не оставившей потомства. Незадолго до ее кончины, в январе того же года, Петр, последовав примеру своего друга, женился по настоянию матери на Евдокии Лопухиной. Но этот брак, как известно, оказался несчастливым, не только потому, что Петр оставил жену, заточив ее позднее в монастырь, но и по другим причинам: старший сын, царевич Алексей, не оправдав надежд отца, поплатился жизнью по его приговору, а младший сын, родившийся полтора года спустя после Алексея и названный отцом Александром, скончался в семимесячном возрасте.
Более значительными явились события, разыгравшиеся в Москве в том же 1689 году. Крайне обострившиеся к этому времени отношения между сторонниками царевны Софьи, именовавшей себя самовольно «Самодержицей всея Руси», и партией повзрослевшего Петра I, который в связи с женитьбой обрел независимые от регентши права и обязанности правителя государства, привели к решающей схватке противоборствующих. Последней каплей, переполнившей чашу терпения, явился отказ Петра утвердить награды участникам второго неудачного Крымского похода во главе с бесталанным их полководцем В.В. Голицыным, чего упорно добивалась для своего фаворита Софья. Она настояла на своем, и Петр уступил тогда ей, но его упорство и несогласие с ней насторожили Софью, она стала готовить дворцовый переворот.
Заговор возглавил другой фаворит Софьи, новоиспеченный глава Стрелецкого приказа Федор Шакловитый, который созвал стрелецких командиров на тайное совещание и склонил их к мятежу против Петра I и его приближенных, с тем, чтобы возвести на престол Софью. Но стрелецкие командиры, помнящие о жестокой расправе со стрельцами в 1682 г., не склонились к мятежу и не подписали заготовленную Шакловитым челобитную о верности регентше. Тем не менее, сторонникам Софьи удалось привлечь на свою сторону часть стрельцов, которые готовили покушение на Петра.
Кончина младшего сына явилась дурным предзнаменованием перед поездкой царя Арчила в Грузию, но, тем не менее, 19 июля 1688 г. он отправился туда в сопровождении двух оставшихся у него сыновей, Александра и Мамуки (Матвея). Незадолго перед отъездом на родину Арчил с сыновьями был приглашен в кремль на прощальную аудиенцию к молодым российским венценосцам: «Июня в 30 день [1688] у великих государей ... был на отпуску в Столовой палате царь Арчил Вахтангеевич с детьми своими, с царевичи Александром и Матвеем Арчиловичи. А отпущены они с Москвы в свою землю на время, для очищения отчизны и для происки и помыслу над турецкими воинскими людьми».
Время для отвоевания Имеретинского престола, «очищения отчизны» и избавления ее, от персидско-турецких притязаний, как убедимся ниже, Арчил выбрал неудачно. Тем не менее, в августе того же года он вместе с сыновьями прибыл в Астрахань. Местный воевода, согласно предписанию Посольского приказа, выделил князя В. Блинова в качестве сопровождающего царя Арчила в Грузию. По мере ознакомления с соответствующими документами РГАДА постепенно проясняется история этой поездки царя Арчила и его сравнительного пребывания в Грузии с изложением эпизодов, в конечном счете, безуспешной его борьбы за имеретинский престол.
Пока в Грузии эта борьба только разворачивалась, в Москве вскоре после отъезд Арчила и его сыновей произошли события, имевшие немаловажное значение не только для их семьи, но и для всей России. Печальным было сообщение о смерти в 1689 г. супруги Александра Арчиловича, Феодосии Милославской, не оставившей потомства. Незадолго до ее кончины, в январе того же года, Петр, последовав примеру своего друга, женился по настоянию матери на Евдокии Лопухиной. Но этот брак, как известно, оказался несчастливым, не только потому, что Петр оставил жену, заточив ее позднее в монастырь, но и по другим причинам: старший сын, царевич Алексей, не оправдав надежд отца, поплатился жизнью по его приговору, а младший сын, родившийся полтора года спустя после Алексея и названный отцом Александром, скончался в семимесячном возрасте.
Более значительными явились события, разыгравшиеся в Москве в том же 1689 году. Крайне обострившиеся к этому времени отношения между сторонниками царевны Софьи, именовавшей себя самовольно «Самодержицей всея Руси», и партией повзрослевшего Петра I, который в связи с женитьбой обрел независимые от регентши права и обязанности правителя государства, привели к решающей схватке противоборствующих. Последней каплей, переполнившей чашу терпения, явился отказ Петра утвердить награды участникам второго неудачного Крымского похода во главе с бесталанным их полководцем В.В. Голицыным, чего упорно добивалась для своего фаворита Софья. Она настояла на своем, и Петр уступил тогда ей, но его упорство и несогласие с ней насторожили Софью, она стала готовить дворцовый переворот.
Заговор возглавил другой фаворит Софьи, новоиспеченный глава Стрелецкого приказа Федор Шакловитый, который созвал стрелецких командиров на тайное совещание и склонил их к мятежу против Петра I и его приближенных, с тем, чтобы возвести на престол Софью. Но стрелецкие командиры, помнящие о жестокой расправе со стрельцами в 1682 г., не склонились к мятежу и не подписали заготовленную Шакловитым челобитную о верности регентше. Тем не менее, сторонникам Софьи удалось привлечь на свою сторону часть стрельцов, которые готовили покушение на Петра.